Архимандрит Вениамин (Поздняков) (1816–1890)
Архимандрит Вениамин (в миру – Василий Поздняков), родился в 1816 г. в купеческой семье Ефремовского уезда Тульской губернии.
Обучался в Ефремовском приходском училище – ? – (открытом в 1818 г.), окончив которое почувствовал призвание к монашеству, и отказавшись вступать в брак, в 25-летнем возрасте подал прошение об увольнении из купеческого сословия.
10 марта 1841 г. Василий Поздняков поступил послушником в Глинскую Богородицкую пустынь – один из центров старчества на Руси, располагавшуюся в то время в Курской губернии (ныне Сумская область в Украине), – «на предварительное испытание».
Спустя 3 года перешел послушником в древнюю Свято-Горскую пустынь в Изюмском уезде Харьковской губернии, возобновленную в 1844 г. (в 2004 г. получившей статус Свято-Горской Успенской лавры, став четвертой лаврой Руси). Здесь Василий 21 ноября 1845 года был пострижен в монашество игуменом Арсением (Митрофановым), первым настоятелем возобновленной обители, также пришедшим сюда из Глинской пустыни, с наречением имени – Вениамин.
Образованность, благочестие и прочие духовные качества молодого монаха обратили на себя внимание монастырского начальства, так что уже через два месяца он был рукоположен во иеродиакона (20 января 1846 г.), а спустя год – во иеромонаха (20 мая 1847 г.). К концу того же года был назначен казначеем обители.
Почти десять лет подвизался о. Вениамин в Свято-Горской обители, которая стала для него духовной родиной.
В 1853 г. в жизни иеромонаха Вениамина произошли большие изменения. 10 марта в связи с началом Крымской войны указом Святейшего Синода он был определен для служения на Черноморском флоте с назначением в штат Георгиевского Балаклавского монастыря в Крыму.
Уже 15 марта флотский отец Вениамин поступил на фрегат «Коварна» 44 флотского экипажа «для кампании», который во время военных действий на Черном море крейсировал вдоль берегов Турции.
С 15 сентября 1854 года он оказался в эпицентре героической защиты Севастополя, продолжавшейся 349 дней. Практически с самого начала битвы он состоял при 44 флотском экипаже на Малаховом кургане – главном укреплении, которое называли «дверью» Севастополя, и здесь о. иером. Вениамин проявил себя настоящим героем.
На основной батарее, сдерживавшей натиск элитных английских войск, и на главном перевязочном пункте молодой иеромонах поддерживал боевой дух русских воинов, молился о победе, вдохновлял защитников.
За три месяца до окончания сражений (01 июня 1855 г.) был переведен в батарею на Северной стороне Севастополя, которая прикрывала отступление русских войск. Там он духовно окормлял раненых в офицерском отделении.
Позднее, во время одного из последних сражений за Севастополь на Черной речке 04 августа, нес службу на главном перевязочном пункте на Микензиевской горе. Там пробыв до 18 числа, сопровождал до г. Симферополя последний транспорт с ранеными.
Отец Вениамин стал настоящей легендой Севастопольской осады, так что даже спустя много лет, посетивший Ново-Иерусалимский монастырь князь Н.С. Голицын так описывал его подвиги: «Во время Крымской войны, будучи служащим иеромонахом на Черноморском флоте, он находился при осаде Севастополя, под огнем неприятеля напутствовал раненых адмиралов, генералов, офицеров и солдат наших, даже выносил раненых из-под выстрелов».
За эти подвиги еще до окончания войны (в июле 1855 г.) был награжден боевой наградой – наперсным крестом на Георгиевской ленте «за отличное исполнение обязанностей во время военных действий против неприятелей».
Кроме того, за Крымскую кампанию дважды награждался денежным окладом (08 октября 1855 г. вел. князем Константином Николаевичем и позже «Всемилостивейше награжден за понесенные в Севастополе труды»), а также был награжден бронзовым наперсным крестом в память войны («за проявленное мужество и героизм в ходе войны 1853-56 гг.», в 1857 году), имел серебряную медаль на Георгиевской ленте за защиту Севастополя и светло-бронзовую медаль на Андреевской ленте для ношения в петлице.
После сдачи Севастополя 01 сентября 1855, по распоряжению Главнокомандующего Южной Армией князя Горчакова, был направлен в Киево-Печерскую лавру для дальнейшего служения по усмотрению Духовного ведомства.
После понесенных на фронте трудов отец Вениамин желал молитвенной монашеской жизни, и, будучи почитателем Матери Божией, подал прошение об определении его в Свято-Успенский Большой Тихвинский монастырь Новгородской епархии, где хранилась великая святыня – явленная «Тихвинская» икона Божией Матери. 20 февраля 1856 его прошение было исполнено.
Однако уединенная жизнь о. Вениамина в Тихвинском монастыре периодически нарушалась. Как опытного флотского иеромонаха его призывали в различные плавания. К примеру, в 1856 г. его пригласили для окормления экипажа «параходо-фрегата «Храбрый»», под руководством князя Воронцова, который плавал по Балтийскому морю.
А, в 1859 года состоял на «параходо-фрегате», который находился в распоряжении генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича, на котором он прибыл в Россию из Англии.
Недюжинные способности и многочисленные заслуги иеромонаха Вениамина не остались незамеченными у священноначалия, и 15 июля 1861 г., по резолюции митрополита Санкт-Петербургского и Новгородского Исидора, он был определен строителем в Свято-Троицкую Филиппо-Ирапскую пустынь, находившуюся в 45 верстах от Череповца.
Уже через год, 12 ноября 1862 г. был перемещен настоятелем Боровичского Свято-Духова мужского монастыря. В связи с этим назначением иеромонах Вениамин был возведен митрополитом Исидором, Новгородским и С.-Петербургским, в сан игумена и награжден палицей (01 января 1863 г. в Александро-Невской Лавре), а спустя 5 лет – возведен в сан архимандрита (епископом Старорусским Серафимом (Протопоповым), викарием Новгородской епархии, в Новгородском Софийском соборе).
Своими попечениями много содействовал благоустройству Боровичской обители – при нем построен каменный 2-хэтажный храм во имя святого праведного Иакова, Боровичского чудотворца, находящийся в северо-восточном углу обители.
Постройка нового, большого, теплого храма с приделом в честь св. благоверного князя Александра Невского, и обширной трапезной, была начата в 1870 году и полностью окончена в 1872 г., когда была торжественно освящена Высокопреосвященнейшим Исидором, митрополитом Новгородским, Санкт-Петербургским и Финляндским.
Прежний храм праведного Иакова, находящийся над святыми вратами (1792 года постройки), переименован в честь «Иверской» иконы Божией Матери.
Также, при архимандрите Вениамине вместо деревянной часовни на месте погребения мощей св. праведного Иакова (неподалеку от монастыря), в 1871 году устроена новая каменная изящной архитектуры часовня в честь иконы Божией Матери «Умиление», обращенная через 10 лет в храм.
К времени настоятельства в Свято-Духове монастыре относится личное знакомство о. архим. Вениамина с замечательной русской подвижницей – игуменией Таисией (Солоповой), настоятельницы Иоанно-Предтеченского Леушинского первоклассного женского монастыря, тогда еще юной 19-летней дворянкой девицей Марией Васильевной Солоповой, поселившейся после окончания Павловского института благородных девиц, 19-летняя дворянка Мария Солопова поселилась в родительском имении Абаконово близ Боровичей на оз. Пирос.
В это трудное для нее время Боровичский Свято-Духов монастырь стал местом ее постоянных молитв и главным духовным утешением. Каждый день она бывала там, на утренней службе. Настоятель монастыря отец Вениамин духовным взором сразу разглядел в скромной девице Богом избранную подвижницу и принял ее под свое духовное руководство. Как писала матушка Таисия, он являлся «единственным моим утешителем и советником в то время», и Мария всей душой прилепилась к «Богомудрому старцу-Игумену», который стал ее первым настоящим духовником и наставником в иноческом делании.
Именно архимандрит Вениамин утвердил материнское благословение на монашество, полученное Марией Солоповой в Боровичах, и помог ей окончательно порвать связь с миром.
По своему глубокому смирению о. Вениамин называл себя «недостаточным» для духовного руководства и счел необходимым передать будущую игумению своему авве – архимандриту Лаврентию (Макарову), настоятелю Валдайского Иверского монастыря.
Духовная связь архим. Вениамина и игум. Таисии не прерывалась и впоследствии. После поступления в Тихвинский Введенский монастырь «отец Вениамин не переставал назидать меня письменными наставлениями и вообще во всю мою жизнь до самой его кончины он был моим «старцем», то есть духовным отцом».
В конце 1873 г. их общий духовный отец – настоятель Иверского монастыря архимандрит Лаврентий, почувствовав приближение кончины, подал прошение об увольнении на покой.
Вместо себя он ходатайствовал о назначении сюда настоятелем о. Вениамина, которого считал ближайшим духовным сыном. 28 декабря того же года последний был назначен настоятелем Валдайского Иверского Богородицкого первоклассного монастыря, и благочинным монастырей Иверского, Свято-Духова Боровичского и женских общин – Короцкой Тихвинской и Успенской Полновской. Через год он уже, также, был благочинным всех монастырей Тихвинского уезда.
С 05 августа 1877 года архимандрит Вениамин был определен настоятелем Ставропигиального Воскресенского монастыря, именуемого Новый Иерусалим. Это последнее назначение свидетельствовало о высокой оценке и признании его заслуг перед Церковью.
Известный писатель А.А. Навроцкий писал, что о. Вениамин, будучи в сане архимандрита, «пользовался некоторыми преимуществами Архиерейского служения, даже имеет право осенять свещами (дикирием и трикирием), что делает службу очень торжественною».
В 1878 году архим. Вениамин издал отдельной книгой монографию о жизни и деятельности Патриарха Никона, напечатанную в 1863 г. в журнале «Странник», и предварил ее собственным кратким словом, выражая надежду, что изданием книги Ново-Иерусалимский монастырь окажет «посильную услугу почитателям великаго иерарха Русской Церкви и вместе исполнит долг благодарности, выну связующий Воскресенскую обитель с памятию ея славнаго основателя».
В январе 1890 года Императорское московское археологическое общество предполагало устроить Археологическую выставку и представить на ней древние церковные вещи, хранящиеся в монастырях и церковных ризницах. На запрос Московской синодальной конторы об имеющихся в монастыре предметах древности, архим. Вениамин 16 октября 1889 г. отвечал, что «к числу замечательных предметов, как по древности, так и по искусству работы, имеются воздухи и плащаницы, шитые шелком царевною Татианой Михайловной, а также священные сосуды царей: Алексея Михайловича, Феодора Алексеевича и царевны Татианы Михайловны… других же предметов древности, заслуживающих внимания в археологическом отношении в обители не имеется».
Последние годы своей жизни отец Вениамин совмещал настоятельство в обители с исполнением должности благочинного ставропигиальных монастырей.
Архимандрит Вениамин скончался после продолжительной болезни 22 августа/03 сентября 1890 г. и погребен с севера от Воскресенского собора.
На сороковой день его духовной дочери игумении Таисии (Солоповой), усердно молившейся об упокоении души старца, было видение о его загробной участи, удостоверившее ее в богоугодности жизни архим. Вениамина и бывшее откровением о Царстве Небесном:
«Я скорбела о лишении его, по силе моей немощи поминала его, но как-то верилось мне, что отношения наши не порваны, что он и там, если будет иметь дерзновение, не оставит меня своими молитвами. Конечно, зная его добродетельную жизнь, я надеялась, что он улучит милость Божию, но, само собой разумеется, что эта мысль была лишь предположением, а не уверенностью, и мне невольно думалось: «Господи, если таким людям там не будет хорошо, то что же будет мне, грешной?» И я задумывалась на этом до скорби, до уныния. На самый сороковой день после его кончины, помолившись, я легла спать. И вот видится мне во сне, что я готовлюсь идти к утрени на Светлый праздник Пасхи и в ожидании полунощного часа в своей келье, двери в которую заперты, одеваюсь, зажигаю лампады и вообще готовлюсь.
Вдруг стучатся в двери с обычной молитвой Иисусовой и говорят мне громко: «Полно спать, о. Вениамин уже пришел!». Услышав это, я поспешила ответить, что совсем не сплю, а уже одета, готова идти, но тут же мне пришло на мысль, что еще рано начинать службу, и что можно бы тем временем побеседовать с о. Вениамином, и, чтобы послать за ним, я отворила дверь; но никого нет; я прошла комнату, другую, нигде никого; лишь слышно, из церкви доносится пение. Я туда спешу, чрез хоры спускаюсь в церковь, на самую солею иду и подхожу почти к иконостасу с правой стороны Царских врат, и что же вижу! Царские двери отворены и, сряду от них начиная, по обеим сторонам стоят большим полукругом священнослужители, наподобие как в соборных их служениях, с той только разницей, что в служениях предстоятель, то есть старший, стоит один на середине, а сослужащие — по сторонам равной линией, а тут они стоят рядом со стоящим на средине, и таким образом образуется как бы продолговатый полукруг. В середине его стоит о. Вениамин, а стоящие подле него как бы хотят вести его, взяв под руки с обеих сторон. И он, и все стоящие (а их очень много), все в желтых золотых облачениях, а на головах у кого – митры, у кого – камилавки монашеские (клобуки с наметками), а у кого – другое что, а кто и с непокрытой главой.
Вдруг все эти священнослужители запели дружно в один миг и чрезвычайно хорошо: «Приидите, поклонимся и припадем ко Христу» и проч., и с началом пения все тронулись в алтарь, начиная со стоявших у самых Царских дверей и кончая тремя последними, из коих два крайние вели о. Вениамина, бывшего посреди их. (Я это видела, хорошо видела, в этом ручаюсь).
Входя в алтарь, они уже пели далее приведенный стих, но что меня удивило, они спели не так, как у нас поют: «спаси нас, Сыне Божий», а «спасый нас, Сыне Божий, поющия Ти», и с этим словом они все пали пред горним местом, как бы пред Самим Господом, Которого я, конечно, не видала, а видела их поклонение и как бы руку, осеняющую крестным знамением о. Вениамина; «аллилуиа», это «аллилуиа» было подхвачено бесчисленными голосами и как бы перекатывалось из одних уст в другие, и так сладко, так чудно, как никогда не слыхала. Когда, наконец, это смолкло, то чей-то голос из алтаря сказал возглас пред началом Литургии: «Благословенно Царство» и пр. Певчие, какие и откуда взявшиеся на правом клиросе, не знаю я, запели «Аминь» и сряду же запели Херувимскую песнь. Это удивило меня, и я подумала, что же сколько пропустили, всю половину, Литургию оглашенных. Не помню, спросила ли я об этом, или сам диакон, вышедший в это время из алтаря кадить, ответил мне: «Ведь здесь нет оглашенных, и Литургия лишь верных совершается». Тут я проснулась; мне было очень легко на душе; прежде всего я вспомнила об о. Вениамине; посмотрев на часы, я увидела, что было два часа ночи, и именно во втором часу он скончался назад тому сорок дней»…
После военного разорения 1941 г. надгробная плита архим. Вениамина оказалась перенесена и ныне находится в северной части монастырского некрополя, напротив земляной церкви – алтаря Воскресенского собора – с четко читаемой, хотя и истертой временем надписью: «Священники его облеку во спасенiе и преподобнiи его радостiю возрадуются (каф. 18, Пс. 131:16). Ставропигiальнаго Воскресенскаго Новый Иерусалимъ именуемаго монастыря настоятель священноархимандритъ Вениаминъ кавалеръ ордена св. анны 1 ст. управлялъ сею обителiю 13 летъ. Скончался 22 августа 1890 года на 69мъ (? – 74-м, т.к. родился в 1816 г.) году отъ рожденiя».
